Памяти ветерана ВОВ Курганова Александра Севастьяновича

…Есть в Волгограде березка, —

Увидишь – и сердце замрет.

Трава под березкой не смята –

Никто из земли не вставал.

Но как это нужно солдатам,

Чтоб кто-то по ним горевал.

И плакал светло, как невеста,

И помнил навеки, как мать!

Ты тоже родился солдатом –

Тебе ли того не понять.

Татьяна Семушкина

Уходят от нас ветераны ВОВ. С каждым годом их остается все меньше и меньше. Тем более ценнее для нас их воспоминания. Насколько я знаю, они не охотно делятся тем, что видели, пережили, хотя не все пережитое на войне стирается из памяти. Запомнились не только победы, салюты, но и поражения, и горе, и слезы. Видимо поэтому им не хотелось бередить душу, подорванное здоровье.

Я хочу воспользоваться письменными воспоминаниями участника войны Курганова Александра Севастьяновича о событиях одного дня в его солдатской жизни. Он родился 23.01.1923 года в шахтеркой семье в Кемеровской области. В Красную армию был призван сразу же после окончания средней школы. Служил связистом в артиллерийских войсках, предварительно закончив обучение на курсах артиллерии. Летом 1942 года в батарею Брянского фронта приехал офицер из штаба полка, чтобы зачитать приказ №227 министра обороны СССР. Содержание приказа приковало внимание солдат. В нем была горькая правда о войне. Офицер зачитал об огромных потерях территории. Армия отступает, оставляя миллионы советских людей, которых враг превращает в рабов. Главная причина потерь – отсутствие должного порядка и дисциплины во многих воинских частях. Принятые меры по выполнению этого приказа были строгие. Повысилась требовательность к командному составу за положение дел. Командиры, в свою очередь, стали строже спрашивать с солдат. Создавались штрафные роты и батальоны. В частях, наряду с командирами, были политработники, их права были огромны.

В воспоминаниях Александра Севастьяновича прочитала о событии, которое потрясло меня, и не выходит из головы. А каково было тем, кто был свидетелями? После тяжелых боев под Ржевом, и понесенных потерь в живой силе, пришло пополнение в основном 1924 года рождения, не нюхавшие пороху, слабо обученные военному делу. Среди них выделялся рослый сержант Владимир Шебалин, он уже воевал, был ранен. Служил под началом своего отца – крупного военного специалиста. Владимир надеялся, что отец в ближайшее время добьется его перевода в свою часть, и все знали, что так и будет. А пока он выполнял мелкие распоряжения политрука. Несколько раз ему поручалось отнести горячее питание на наблюдательный пункт. Сержант не охотно выполнял их. И в очередной раз, надевая на плечи термос с супом, заявил, что делает это в последний раз, что он не обязан выполнять такие поручения. Политрук резко оборвал сержанта, потребовал прекратить пререкания, угрожал при этом, что может расстрелять его за невыполнение приказа. Это взорвало сержанта, он снял с плеч термос и, направляясь к политруку, расстегнув ворот гимнастерки, прокричал: «Стреляй! Стреляй!» Политрук выхватил из кобуры пистолет, и выстрелил в сержанта. Тот упал, уткнувшись лицом в землю. А затем, стараясь подняться, встал на колени, и большими навыкате глазами уставился на политрука. Тот подошел вплотную, и дважды разрядил пистолет в сержанта. Шебалин упал, дернулся, вытянулся и застыл. Политрук велел закопать тело сержанта. Командир орудия сказал, что надо накрыть тело плащ-палаткой, но политрук потребовал: «Закапывайте!» Солдаты, отвернувшись, быстро забросали могилу землей. Перед строем солдат политрук сказал: «Я расстрелял сержанта Шебалина за попытку не выполнить мое распоряжение. Так будет с каждым, кто осмелится не выполнить приказ командира в боевой обстановке».

Унести горячее питание было поручено Курганову. Когда он пришел на наблюдательный пункт, хотел им рассказать о ЧП с сержантом, но комбат резко остановил его: «Мы знаем». Солдаты молча ели суп с сухарями, а комбат не притрагивался к котелку. Он спросил Курганова, как он ответит матери сержанта? Дело в том, что Александр Севастьянович был самым грамотным в батарее и ему поручалось в перерывах между боями сообщать родственникам убитых и пропавших без вести. У него выработался шаблон этих похоронок. На этот раз Курганов не знал, как ответить. Тогда комбат сказал, так и напиши как всегда пишешь. «Ваш сын сержант Шебалин Владимир в боях за Советскую Родину, проявив стойкость и мужество, погиб. Похоронен с отдачей воинской почести. Так и напиши, а я подпишу», — твердо заявил командир. Возвращаясь на огневую позицию, Курганов испытывал теплое чувство к комбату. Солдаты любили своего командира, он нередко ел кашу с одного котелка с солдатами, бывало делил свой доппаек с ними. Вот и сейчас в истории с похоронкой на сержанта показал, что заботился не только о солдатах, но и об их родителях.

В таких раздумьях Курганов пренебрег необходимостью маскировки, и только разорвавшийся впереди снаряд заставил его упасть на землю. Второй снаряд прогремел позади него. Александр Севастьянович понял, что это «вилка». Быстро отполз от линии разорвавшихся снарядов. Это спасло его. Перед собой он увидел тело убитого немца, накрытого плащ-палаткой. Подполз к нему, рассчитывая, что это может хоть с одной стороны защитить его от осколков рвущихся снарядов. Когда обстрел закончился, Курганов поднялся, и захотел взглянуть в лицо немца. Какого же было его удивление, когда в этом немце он узнал своего боевого товарища Мишку Валеева. Это был связист, который ушел восстанавливать оборванную связь. Прошло 2 дня, как он не вернулся. Его искали, но не нашли. Мишка лежал на спине с открытыми глазами, с осмысленным взглядом, но ничего не отвечал. Курганов понял, что он контужен. Александр Севастьянович расстелил палатку, перекатил на нее Мишку и потащил на огневую позицию связиста, термос, катушку с проводом и карабин. Затем передал, что тащит больного Валеева. Через некоторое время прибежали 2 бойца и унесли связиста, а Курганов с трудом добрался повозки старшины. Сбросил с плеч термос, и присел на ящик от снарядов передохнуть. Отрывочные мысли пронеслись в его сознании. Как отдельные кадры в кино он видел все происшествие дня. Порой действительность перемешивалась с вымыслом. Все воспринималось как сон. Зайдя в блиндаж, он спросил товарищей, знают ли они, что Мишка нашелся? Ему ответили: «Да, знаем, он уже в санбате. Мишка живой. Он вернется. А вот сержант уже не вернется, его закопали». В блиндаже стояла тишина.

Александр Севастьянович закончил войну в Берлине. Был ранен, лежал в госпитале. Уже в конце войны, во время обстрела, лошадь под ним разорвало, его тело отбросило и его посчитали погибшим. Но когда нашли, он был глухой, тяжело контуженный. Домой вернулся в 1946 году. Разговаривал с трудом, заикаясь.

Мирную жизнь начал с работы в комсомоле. Был воспитателем в ФЗО. Закончил учительский институт, затем педагогический. В райкоме партии работал заведующим отделом «Пропаганды и агитации». В годы поднятия целины был направлен в Щучинский район Кокчетавской области. Как вспоминает вдова Людмила Ананьевна, мотался по совхозам. В ненастную погоду домой возвращался в промокшей одежде, обуви. Разное бывало. В совхозах скосили пшеницу под свал, смолотить не успели, выпал снег. Все райкомовские работники вышли на поле с вилами. Поднимали скошенное, встряхивали от снега, а комбайн уже подбирал и молотил.

Александр Севастьянович был трудолюбивым, ответственным, требовательным, правдолюбом. В быту скромен. Не требовал расширенной жилплощади несмотря на то, что в семье проживало шесть человек: престарелая мама, трое детей, и он с женой. Дети выросли достойными своих родителей – трудолюбивые, внимательные, заботливые. Уже 8 лет как Александра Севастьяновича уже нет. Дети и внуки не забывают свою маму и бабушку, по очереди приезжают, помогают кто чем и как может.

Александр Севастьянович за свою долгую плодотворную жизнь оставил глубокий след в жизни семьи, города, района, страны. Он был настоящим патриотом своей Родины, и она высоко оценила его заслуги. Курганов награжден «Орденом Отечественной войны I степени», двумя «Орденами Славы», Медалями «За взятие Берлина», «За Победу над Германией» и многими другими. Последнюю медали «За оборону Украины» принесли из военкомата уже после его смерти, и вручили внуку Курганову Сергею Борисовичу.

Алевтина Дараган